Неточные совпадения
С тех пор как поэты пишут и женщины их читают (за что им глубочайшая благодарность), их столько раз называли
ангелами, что они
в самом деле,
в простоте душевной,
поверили этому комплименту, забывая, что те же поэты за деньги величали Нерона полубогом…
— C'est un ange, c'est un ange du ciel! [Это
ангел,
ангел небесный! (франц.)] — восклицал он. — Всю жизнь я был перед ней виноват… и вот теперь! Chere enfant, я не
верю ничему, ничему не
верю! Друг мой, скажи мне: ну можно ли представить, что меня хотят засадить
в сумасшедший дом? Je dis des choses charmantes et tout le monde rit… [Я говорю прелестные вещи, и все хохочут… (франц.)] и вдруг этого-то человека — везут
в сумасшедший дом?
А Ниночка-то вся
в ревматизме, я вам это еще и не говорил, по ночам ноет у ней вся правая половина, мучается и,
верите ли,
ангел Божий, крепится, чтобы нас не обеспокоить, не стонет, чтобы нас не разбудить.
— Клянусь, Алеша, — воскликнул он со страшным и искренним гневом на себя, —
верь не
верь, но вот как Бог свят, и что Христос есть Господь, клянусь, что я хоть и усмехнулся сейчас ее высшим чувствам, но знаю, что я
в миллион раз ничтожнее душой, чем она, и что эти лучшие чувства ее — искренни, как у небесного
ангела!
На пакете же написано: «
Ангелу моему Грушеньке, коли захочет прийти»; сам нацарапал,
в тишине и
в тайне, и никто-то не знает, что у него деньги лежат, кроме лакея Смердякова,
в честность которого он
верит, как
в себя самого.
— Ну, теперь пойдет голова рассказывать, как вез царицу! — сказал Левко и быстрыми шагами и радостно спешил к знакомой хате, окруженной низенькими вишнями. «Дай тебе бог небесное царство, добрая и прекрасная панночка, — думал он про себя. — Пусть тебе на том свете вечно усмехается между
ангелами святыми! Никому не расскажу про диво, случившееся
в эту ночь; тебе одной только, Галю, передам его. Ты одна только
поверишь мне и вместе со мною помолишься за упокой души несчастной утопленницы!»
Возьми одно: с самого начала она мечтала только о чем-то вроде неба на земле и об
ангелах, влюбилась беззаветно,
поверила безгранично и, я уверен, с ума сошла потом не оттого, что он ее разлюбил и бросил, а оттого, что
в нем она обманулась, что он способен былее обмануть и бросить; оттого, что ее
ангел превратился
в грязь, оплевал и унизил ее.
— Ну, когда говорят
ангелы, то им должно
верить, — пробормотал Егор Егорыч и хотел было поцеловать руку у жены, но воздержался: подобное выражение того, что происходило
в душе его, показалось ему слишком тривиальным.
Я очень помню, как осторожно говорила бабушка о душе, таинственном вместилище любви, красоты, радости, я
верил, что после смерти хорошего человека белые
ангелы относят душу его
в голубое небо, к доброму богу моей бабушки, а он ласково встречает ее...
Да!
Верь, о
ангел!
Верь! Нам надо
верить!
Лишь
в вере счастье! Миг единый веры
Есть вечность. Пусть он нашу жизнь поглотит!
Прочь думы! Прочь сомненья хладный червь!
Забудем все! Весь мир! Себя самих!
В одном восторге и
в одном блаженстве
Смешаем жизнь и смерть!
Сегодня мы пойдем
в густую рощу;
Там на поляне есть высокий дуб,
С дерновою скамьей. — И там увидишь ты
Фернандо. — Не счастлива ль ты
Одной надеждой? для чего
Смущала так предчувствием себя?
Поверь: невинную любовь
Хранят святые
ангелы, как стражи!
Дитя! дитя! — и вот вся горесть
Рассеялась — и
в монастырь не хочешь!..
Но не стыдись ребячеством своим:
Оно есть добродетель, потому
Что, как всё доброе, не долговечно!..
О! да, я знаю, ты всегда умела
Открыто правду говорить,
Собою жертвовать и искренно любить.
Ты чувствовать умела одолженья,
Не замечать, не помнить зла.
Как
ангел примиритель ты жила
В семействе нашем… Но!.. ужасные мученья
Столпились к сердцу моему.
И я теперь не
верю ничему.
Клянись… но, может быть, моленье
Отвергнешь ты мое,
И что мудреного! Кому моей судьбою
Заняться!.. я суров! я холоден душою…
Один лишь раз, один пожертвуй ты собою
Не для меня — нет — для нее…
Предназначенный нам труд мы должны выполнять честно и безукоризненно, всё равно, надеемся ли мы со временем стать
ангелами, или
верим в то, что мы когда-то были слизняками.
Нужно ли
верить, что литургия совершается
в сослужении
ангелов, когда я это… видел.
— Нет, знаешь, я не
верю этому, чтобы мы были
в животных, — сказала Наташа тем же шепотом, хотя и музыка кончилась, — а я знаю, наверное, что мы были
ангелами там где-то и здесь были и от этого все помним.
Моя жена — даром, что она лютеранка, она
верит в русского бога и привечает разных бродячих монахов и странников, которых я, между нами сказать, терпеть не могу; но представьте вы себе, что один из таких господ, какой-то Павлин, до сих пор иногда пишущий нам непостижимые письма, смысл которых становится ясен после какого-нибудь непредвиденного события, недели три тому назад прислал нам письмо,
в котором между всяким вздором было сказано; «а плод, богу предназначенный он
ангелом заповест сохранить во всех путях, и на руках его возьмут, и не разбиется».
Ипполитов. Отец и мать ее померли. Но готовься к посещению денежной родни…
поверь, братец, нашествие горше двадесяти язык! Вообрази, потянутся к тебе вереницею приказные старого закала — с клюковными носами, с запахом винной бочки и луку. Кто бросится тебе руку целовать, кто бултых
в ноги, крестить позовет, кто поздравит тебя с своим днем
ангела; один окопироваться, другой опохмелиться попросит.
— Потому-то я и ринулся всюду отыскивать тебя, чтобы заставить вспомнить о покинутой тобою. Не утаю, я решился закатить тебе нож
в самое сердце и этим отомстить за ангела-сестру, но теперь я
в твоих руках, и пусть умру смертью мученическою, но за меня и за нее,
верь брат Чурчило, накажет тебя Бог.
— Потому-то я и ринулся всюду отыскивать тебя, чтобы заставить вспомнить о покинутой тобой… Не утаю, я решился закатить тебе нож
в самое сердце и этим отомстить за ангела-сестру, но теперь я
в твоих руках, и пусть умру смертью мученической, но за меня и за нее,
верь, брат Чурчила, накажет тебя Бог…
Эта должность принадлежала ему по всем правам, потому что
в его крыльях, как
верит народ, есть одно перо из крыла
ангела.
— Нет, знаешь, я не
верю этому, чтобы мы были
в животных, — сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, — а я знаю наверное, что мы были
ангелами там где-то и здесь были, и от этого всё помним…
Марья Ивановна была того убеждения, что Наталья Николаевна не любила и была врагом ее. Она не могла простить ей того, что не она, сестра, отдала ему свое именье и поехала с ним
в Сибирь, а Наталья Николаевна, и что брат решительно отказал ей
в этом, когда она собиралась ехать. После тридцати пяти лет она начинала
верить иногда брату, что Наталья Николаевна лучшая жена
в мире и его ангел-хранитель была, но она завидовала, и ей все казалось, что она дурная женщина.